Тетя Паша была настоящей хозяйкой в школе. Она мыла полы и парты, которые мы часто заливали чернилами. Парты были тяжелыми, сработанными на совесть, сидели за ними по двое. Наши парты ничем не отличались друг от друга - коричневые подстолья и черные откидные крышки.
 

Наверное, все помнят еще и чернильницы, которые вставляли в особые отверстия. В них тетя Паша наливала чернила из большой бутылки. А свой рабочий день она начинала с того, что рано утром протапливала классы. Они обогревались печками, для чего школе на зиму требовалось много дров. Тетя Паша поддерживала порядок и в раздевалке, где бесконечно шкодничали наши ребята. А еще она раздавала завтраки. Самым вкусным считался кусок черного хлеба с горкой сахарного песка или двумя конфетами-подушечками. Вообще говоря, мы побаивались ее, схлопотать подзатыльник можно было запросто.


В школу я пошел с портфелем, хотя чуть позже понял, что лучше всего для этой цели подходит зеленая противогазная сумка. Это было по-взрослому, по-военному.


Многие ребята пошли в школу с такими сумками от бедности. В рассказах о Губайлове мне нигде не встретилось, когда была построена наша школа, но она имела типичный сельский вид. Одноэтажное добротное кирпичное здание с большим двором и пришкольным участком. Две большие классные комнаты выходили в просторный светлый коридор-зал, две высокие печи давали тепло и классам, и залу.



 3 класс. Губайловская начальная школа №5. 1951 год


Мы учились в две смены: первый и третий классы - в первую, второй и четвертый - во вторую. Наши учителя, их было четверо, жили неподалеку. Татьяна Ивановна и Елизавета Николаевна в доме, который назывался учительским. Он был того же времени, что и здание школы. Окна учительской квартиры смотрели на школьный двор. Другие два наших учителя -супружеская пара Михаил Прохорович и Прасковья Васильевна -жили в собственном доме поблизости от школы.


Татьяна Ивановна стала моей первой учительницей. Она была строгая и требовательная. Она заставляла нас переписывать все эти крючочки и палочки несколько раз подряд. Провинившихся она отчитывала довольно резко, и я боялся навлечь на себя ее немилость. Ее резкость была связана с тем, что, как говорили, она потеряла на войне своего сына. После четвертого класса я ушел в новую школу и больше с первой учительницей не встречался.


Во втором классе нам ввели новый урок - военное дело. Учителем пришел молодой веселый и упитанный мужчина с орденом Красной Звезды на пиджаке. Его звали Николай Петрович. Он недавно демобилизовался, не имел педагогического образования, но любил детей. Его уроки - это была игра. Когда позволяла погода, мы играли в войну. Объявлялась боевая тревога - и мы бежали в лес, до которого было метров сто. Однажды во время такой «тревоги» нам было позволено выпрыгивать на улицу из окон. Вот это праздник! В лесу Николай Петрович учил ребят ползать, маскироваться и даже давал пострелять из винтовки, а девчонки должны были помогать «раненым».





Губайловский стройдвор. До 1972 г. начальная школа №5. Фото Malcho. 2010.  


То, во что превратилась наша бывшая школа сегодня, можно назвать одним словом - надругательство. Вместо магазина стройматериалов она могла бы стать, например, историко-краеведческим музеем нашего города.


Еще одним местом, без которого трудно себе представить старое Губайлово, было кладбище на Красной горке. Мне кажется, оно существовало чуть ли не с конца XVIII века и было закрыто в конце пятидесятых годов, но надгробья и кресты оставались еще какое-то время. Вдоль кладбища от наших домов шла самая короткая дорога к станции Павшино, откуда ездили в Москву, поскольку автобус во время войны не ходил. О кладбище вспомнил потому, что с ним связан у меня один памятный случай.


В 45-м мой отец служил в Москве в части, которая ремонтировала бронетехнику. Он работал вместе с напарником на какой-то спецмашине. И когда тот получил отпуск, мой отец с разрешения командира взял меня, семилетнего мальчишку, к себе в помощники. Так я оказался в армии, конечно, не сыном полка, но среди солдат и на солдатском довольствии. Вскоре напарник вернулся из отпуска, и отец повез меня домой. Мы отправились от станции по знакомой дороге мимо кладбища и тут увидели телегу с гробом, за которой шли несколько человек. Оказалось, хоронят мою бабушку - мать отца. Ныне от ее могилы не осталось и следа, но мне памятны две сосны, что стояли у самой могилы. Одна из них еще жива.


«Черное море» и другие


Кроме грустных, были и веселые дни. Большего удовольствия, чем купаться, я не знал. Плескались во всех прудах и всех подходящих ямах с водой, в том числе в противотанковом рву, который по весне заполнялся доверху. Самым любимым местом были, конечно, Ивановские пруды. Два пруда, расположенные рядом, сообщались через трубу. Сверху шла широкая земляная перемычка. Прежде на этом месте по рассказам отца стоял павильон, возможно, одно из сооружений бывшей барской усадьбы.


Берег верхнего пруда так густо зарос кустарником, что местами было трудно подобраться к воде. Берега нижнего были чистыми, вокруг росли сосны, часто их корни спускались до самой воды. Но пруды были заполнены не стоячей водой. Они пополнялись из ручья, вытекавшего из болота на краю детского городка. По весне этот ручей превращался в настоящую речку. Иногда в паводок ручей был таким мощным, что переливался через Волоколамку поверху и далее по низинам бежал к Ивановским прудам. По его берегам густо росли ольха и высокие ветлы. У многих жителей вдоль ручья были неглубокие колодцы, из них и пили, и поливали огороды. Наполнив пруд, ручей через слив ложбиной ходил к Москве-реке.


С противоположного края болота вытекал другой ручей, не столь заметный. Он бежал вдоль дороги, которая вела к детскому городку, и доходил до
другого пруда, известного красногорцам как «Черное море». Так его называли
скорее всего с иронией. Теперь на этом месте красивая площадь перед ДК
Подмосковье». А я помню, как в этом «море» ловил карасей, здесь же дважды
проваливался под лед, когда сразу после первых морозов мы бежали сюда
погонять хоккейный мяч.




Вид на "Черное море". Фото из архива Т.А.Дмитриевой. 1950-е.


Хочу заметить, что свое название «Черное море» этот
пруд получил от того, что стоявшая рядом МТС сливала в него отработанное
масло и прочую дрянь. Да и болото с каждым годом хирело, особенно после
ого, как в годы войны вынули из него весь торфяной слой.


Рассказывая о красногорских прудах, нельзя не вспомнить об усадебном парке, где создатели этого дворянского гнезда для его украшения устроили два романтических пруда, один из которых еще здравствует, другой давным-давно пересох. Наш город, выросший на живописных холмах, прорезанных глубокими оврагами, с древнейших времен изобиловал речками и ручьями, которые притягивала к себе Москва-река.


Но прежде всего их собирала, как правило, наша любимая Банька. Именно по ней совершались наши первые экскурсии с моим пятилетним внуком. Теперь он вырос и стал наследником красоты и богатств родной красногорской земли в шестом поколении.


Храните и берегите эту землю - вот что мне хочется завещать новым поколениям нашей семьи.

Красногорье №20
В.Н.Артемьев.